«А вот мы их самих спросим кого...». С этими словами появился на сцене интересный юноша с
лицом, определенно (отдаленно) знакомым, и в форме. Военной форме некоего иностранного
государства. И так получилось, что за неимением более опытного газетчика (все они, само собой, выполняли важнейшие государственные задания) пришлось мне, грешной, брать интервью (первое в жизни - начинать никогда не поздно) у демобилизованного воина, Свищева Мишки, который, отслужив в жарких странах, посетил нас, прилетел, короче, вернулся на родину. Через три долгих года.

Я. Ну, Мишка, давай мне интервью.
Он. Что давать, вы и так про меня все знаете.

(в сторону): Думала, действительно все знаю, но каждый раз изумлялась ответам.
Я. Ну… (тяну время, потому, что все вопросы напрочь вылетели из головы. Нет, хорошо, что я на журналистику не пошла! Бедные газетчики). Вот… что ты думал и думал ли о нас?
Он. Перед тем как уезжать, у меня было очень много хороших слов внутри. По отношению к театру, к ребятам. И я почему-то не сказал ничего. А потом там, конечно, думал, и это было что-то очень приятное.

Я. (продолжая задавать дурацкие вопросы) А о городе?
Он. Это, понимаете, лишний час на родине… Вообще, я поклонник всего Петербурга. Встречаться со всеми - это было здорово, но немного трудно. И я боялся, что не сумею побыть просто с городом. Побродить одному, посмотреть дома, подъезды.

Я. … ужасно грязные, разрушенные…
Он. Все равно здорово, это же мое. Вы не представляете… Там я иду и пинаю песок, и мне плохо. Здесь я пинаю листья, и мне хорошо.

Я. А самое сильное? Просто особенное?
Он. Две пацанки на лошадях… Знаете, на Невском, у метро, напротив Казанского, они просто ехали по Невскому на лошадях, одна свесилась с лошади и стала покупать мороженое…

Я. А изменилась ли школа?
Он. Краше стала. Только возраст мой отличается от нынешних бизнес-школьников все больше. Общих точек стало меньше. Но общее впечатление приятное.

Я. Можешь ли ты увидеть себя среди этих ребят?
Он. Сложно. Я думаю, они бы меня подавляли. Меня всегда кто-нибудь подавлял.

Я. (очень удивляюсь) Тебя?
Он. Да. Они были круче меня. Поэтому у меня и был высший рейтинг.

Я. Не успел ты приехать, как тебя сразу «припахали» - вести представление классов. Каково это - «с корабля на бал»?
Он. Это подарок, очень большой подарок для меня. За эти три года я много раз думал, представлял, как вышел бы на сцену… но не думал, что это возможно. А перед выходом… я-то думал, что это будет о-го-го, запросто! А было страшно. Потом кто-то прокричал: «Свищев - лысый!», и я понял, что меня помнят. Поразили выпускники, которых я знал подростками: их бороды, лица. Узнавание: ох, ничего себе, ведь это он, она… Это при том, что учителя вообще не изменились. Некоторые даже моложе стали. Совсем девочки.

Я. А выступления?
Он. 11-ый класс… нет, не текст - тени, ломаные фигуры, тянущиеся куда-то пальцы, вычурные позы… Вообще, трогательно.

Я. А когда ты вернулся? Ну, не число, а… ты понимаешь…
Он. То, что написал Галич. Почувствовал на своей шкуре. Помните у него: вернуться-дотянуться. Приехал домой – как было, так и осталось.

Я. Ты был среди тех, кто создавал бизнес-школу…
Он. Круто!

Я. Как это было, расскажи.
Он. Это было здорово. Мы ведь ходили, как агенты, тогда никто этого не делал: заходить куда-нибудь и предлагать… школу. Это даже странно было, на нас смотрели так! Ну, дикость! А нам нравилось, потому, что мы делали то, что никто не делал.

Я. Знаешь, я тогда не верила, что нам дадут сделать школу…
Он. Не вопрос. Не было такого вопроса. Мы собирались – это было, да! – вечером, на лекциях, 3 раза в неделю. Все новые. Были свои игры, предприятия. В другие дни эти новые знакомые собирались у кого-нибудь дома, на кухне, и тогда начиналось самое удивительное: и отношения и романтика, страсти, соперничество – полный набор чувств. Дома – школы-то не было. Потому так крепко, что это у тебя на кухне…

Я. Как революционеры?
Он. Да. И группки были: моя, Игоря Сабурова, группа Итиной…

Я. Твоя жизнь без бизнес-школы…
Он. …конечно, была бы совсем другой.

Я. Когда мы увидим тебя опять?
Он. При первой моей возможности, не откладывая ни дня.

Я. Извините за компанию. Спасибо. (Кажется, так говорят настоящие газетчики).