Скажу правду: я волновался. Уже тогда, когда на столике в рекреации из динамиков магнитофона неслась музыка Pink Floyd, а рядом, на импровизированной кирпичной стене, висел плакатик с пояснительной надписью: "Играет Pink Floyd потому, что стена". Четвёртый этаж почти пуст, почти все в кафе, лишь несколько человек сторожат магнитофон.
Скажу честно, я волновался. Закончились две пары, и весь взмаховский народ стал собираться в холле четвёртого этажа. Ещё ничего не начинается, и все ходят туда-сюда, читая «Ленту времени», задирая голову, чтобы рассмотреть листки с именами великих людей, которыми оклеен потолок. Но вот Светлана Игоревна залезает на стол, и народ, местами начавший позёвывать, обращает свои взоры в сторону "стены" и оратора. Слово за словом, открывается путешествие в двадцатый век. Потом на трибуну залезает Майкл и начинает сравнивать двадцатый век с третьим Quake`ом. Люди смеются, а меня чуть ли не озноб бьёт.
Потом Б.Г. предлагают вместе с его любимым учеником открыть музей - коммунальную квартиру в «Венеции». С раннего утра этот класс был закрыт, на косяке было прилеплено несколько пластилиновых комочков, изображающих звонки, а на ручке висела табличка "Не входить, идёт экскурсия." Б.Г. берёт за руку Аню Зурабиани и уверенно ведёт её к двери, произнося напутственные слова. Разрезают ленточку. «Венеция» наполняется.
Скажу честно, я страшно волновался. Уже тогда, когда, немного побродив по музею, спустился в тренинг и увидел ТРИБУНУ. Я знал заранее, что трибуна будет, но представлял её себе несколько иначе; а тут она, деревянная, с острыми углами, какая-то чересчур лаконичная. Я подошёл и примерился. Как ни странно, листок с курсовой на неё помещался. Ну, ладно. Узнав, каким по счёту я выступаю (шестым-седьмым, брррр), я занял место в одном из задних рядов и не высовывался, пока меня не вызвали.
Скажу честно, я жутко волновался. Первой выступала Саша Шамарина. Она рассказала о Маннергейме и его деяниях. Все хлопали. Я тоже хлопал, хотя делаю это редко. Наверное, сложно выступать первой, когда ещё никто не настроен слушать, и когда атмосфера в аудитории непонятно какая. Но дальше всё потекло быстрее.
В первом ряду сидели наши достопочтенные историки и портили всем настроение (не положительно всем, а всем выступающим). Вот скажем, Илье Ильину, рассказывавшему о Путине. Б.Г. заинтересовал вопрос, какими же способами Путин сумел попасть из низших слоёв общества так высоко. Завязался долгий спор, в который втянулась Елена Юрьевна. Вскоре Илья из него естественным образом выпал, и спор продолжался уже между двумя взрослыми, а оратор сиротливо стоял у трибуны, не зная, куда деться.
А ещё запомнился Трошичев, который назвал Бен Ладена выдающейся личностью двадцатого века. Естественно, новый спор …
Скажу честно, я невероятно волновался, хотя тогда и утверждал обратное. Вот очередной оратор покидает трибуну и вызывают меня с моим Берном. Иногда у меня было ощущение, что я несу чушь. Временами мне казалось, что я не укладываюсь по времени. Наконец, всё кончилось. Сажусь на место и по-прежнему волнуюсь. Но это по инерции, это скоро пройдёт.
Выступления шли вереницей, друг за другом. Закончились они выходами Оли Гершун с рассказом о судьбе негра с таинственным именем ТУПАК (2pac) и Димы Паутова о чём-то футбольном. А после перерыва выступали гумы со своими рефератами.
А волнение, о котором я честно заявлял на протяжении всей статьи, к тому времени уже в значительной степени испарилось, а вскоре и вовсе исчезло.