Первое, что бросилось в глаза, - это было небо. Огромное, безбрежное и немного неровное, застилающее все вокруг. Тёмно-тёмно синее, почти чёрное. Какое-то не по-питерски свежее и чистое. На нём - миллионы звёздочек. Бисерины, натёртые фосфором, на вороновом крыле. Потом постепенно начали проступать ещё более тёмные контуры сосен и елей, тускло белеющие сугробы и дорожка, раздвигающая собой деревья. До ноздрей постепенно доходит чудесный запах - запах тамошнего воздуха, свежего, зимнего, пропитанного, однако, приближением весны, с тонким привкусом хвои. И наконец, как последние штрихи этой картинки, появляются лица наших девушек, тёмные на фоне светлых окон автобуса, и фигура БГ, идущего по дорожке со своим огромным саквояжем.
Так начался театральный выезд в Ильичёво, произошедший весной 2003 года. Мы заселились (то было в пятницу вечером, а в воскресенье вечером мы точно так же выселились) в абсолютно непригодные для жизни корпуса, нимало об этом не беспокоясь. Устроило, в принципе, всё: и номера размером с 2-3 туалетные кабинки, под завязку набитые кроватями и тумбочками, и ржавый душ без занавески, и умывальники, дававшие только холодную воду, и маленькая кухня с электроплитой в три конфорки, и зал с десятком квадратных столов разной высоты, небрежно составленных в один длинный общий, - всё это было довольно неплохо; те, кому не в первый раз, знали, что это такое, а те, кто приехал сюда в первый раз - те ещё не успели опомниться от всего, что вокруг.
Попытаюсь описать, как проходил наш день. Наверное, упущу множество деталей, не сумею передать той атмосферы общения, в которой мы находились, и тем не менее, надеюсь, передам хоть что-то.
Утро. Б.Г. совместно с В.Г. выгоняют (помогают победить в себе сонливость и пассивность) всех на зарядку, на встречу солнечному свету и огромной горе, на вершине которой, как ожившие зубочистки, торчат стройные стволы сосен. Повсюду снег, и это радует - в городе уже нет, может, это последний шанс лицезреть его в этом году.
После зарядки - завтрак и разминка под музыку. В общем, весело. Но не слишком долго - дальше начинается работа. Расходимся по разным комнатам, и начинаем жить - где-то Сергей Кононенко восвю бранит двоюродных братьев Трохимчука, Ларионова и Аверьянова, а где-то Лена Науменко и все наши девушки топают под смешные голоса группы "The Tiger Lillies”, ну а в обеденном зале, под чутким руководством В.Г., Тимофей и Борис Григорьевич (говорящий с откровенным украинским акцентом) пытаются найти общий язык - и не находят. Длится всё это ровно до обеда, когда Сергей Кононенко, наконец, разгоняет своих племянников, девушки протаптывают в полу несколько дырок, а Борис Григорьевич, наконец, доказал Тиме, что он настоящий благородный дон.
Потом происходит прогулка, либо продолжается работа. После прогулки - снова работа, потом, уже вечером, когда за окном становится темно, прогон - все куски соединяются воедино, и появляется ещё одна картинка - большая и уже немного ясная. В субботний вечер состоялся торжественный прогон первого акта. Все сумели увидеть, как играют другие, да и лучше понять атмосферу того, что происходит на сцене до и после их выходов.
Театральные прогулки - фишка особая. Сложно себе представить, не поучаствовав. Она всегда сопряжена с валянием в снегу и различными играми, типа бездомного зайца или казаков-разбойников. Глядя на театралов, начинаешь сомневаться, что эти люди учатся во «Взмахе», десять часов в день думают на разные серьёзные темы, учатся, работают, решают задачи, играют в экономические игры …
… Природа нахмурилась … Мир прощался с зимой; прощался снег - он таял, хотя и пытался сопротивляться весне, которая наступала на него с неизбежностью слона, наступающего на заснувшего муравья; прощалось и озеро - ещё не растаявшим, но уже трескавшимся у берегов льдом; прощались сосны-зубочистки, помахивая своими веточками; прощалось серенькое небо - всё такое же высокое, но теперь уже напоминающее не черное крыло с блестящими точками, а полиэтиленовую простынь, на которую налили грязной воды; прощалось с зимой, а может быть, с нами, людьми, которые возвращались в свою жизнь, в мир, где нет места лирике и философским рассуждениям вроде этого.